Содержание
- 1 Тайны приемных семей: «Хочу вернуть его в детдом»
- 2 Как в России готовят семьи к усыновлению, кто берет приемных детей и почему от них в итоге отказываются
- 3 «Если „затыкать“ ребенком внутреннюю пустоту, будет только хуже»
- 4 Два отказа от приемных детей привели к страшным последствиям
- 5 «Приемный ребенок уничтожил всю мою семью». Откровения женщин, взявших детей из детских домов и вернувших их обратно
Тайны приемных семей: «Хочу вернуть его в детдом»
Отказы, возвраты, заработки на детях
19.06.2017 в 19:02, просмотров: 35962
Скандалы с приемными семьями сегодня случаются регулярно. В начале года прогремела история семьи Дель: 8 детей были изъяты, на них расторгли договоры опеки, родителей обвинили в ненадлежащем исполнении обязанностей опекунов, на них завели два уголовных дела.
Затем — случай с семьей, приехавшей в Москву из Калининграда: там приемные родители сами отказались от опекунства на семерых детей после того, как им не удалось добиться получения московских пособий.
В результате всех этих скандалов в обществе укрепляется мысль, что приемными родителями движут исключительно корыстные мотивы. Однако сами они утверждают, что это не так.
Татьяна Байдак — активист сообщества приемных родителей — сама помимо кровного сына воспитывает двоих приемных. Она очень хорошо знает все проблемы и подводные камни приемного родительства.
Татьяна считает, что скандалы, связанные с приемными детьми, случаются вовсе не из-за денег, а из-за неправильных мотиваций, по которым сирот берут в семьи. Специально для «МК» она рассказала и прокомментировала самые дикие истории отказов от детей.
Существуют разные юридические формы устройства ребенка в семью.
■ Усыновление. Усыновленный ребенок получает все права родного, включая право наследовать имущество родителей. Родители же, в свою очередь, получают все обязанности: например, в случае отказа от усыновленного ребенка они обязаны выплачивать ему алименты до совершеннолетия либо пока его не усыновят другие люди. Родители не получают пособия на ребенка, кроме единовременного, при передаче в семью, однако имеют право на выплаты и льготы, которые полагаются при наличии кровных детей, — детское пособие, маткапитал и т.д.
■ Опека. Ребенок сохраняет статус оставшегося без попечения родителей. Опекунами, как правило, становятся люди, имеющие родственные связи с ребенком. На ребенка государство выплачивает ежемесячное пособие.
■ Приемная семья. Приемные родители помимо ежемесячных выплат на ребенка получают зарплату за его воспитание. Между приемными родителями и органами опеки заключается договор. За свою работу родители обязаны подробно и регулярно отчитываться — как любые другие наемные работники.
История первая: нет своих детей
Супруги Марина и Сергей Даньшины в 2001 году усыновили 9-месячного мальчика Андрея. Пока он не пошел в школу, приемные родители считали, что ребенок им достался просто идеальный. Однако в школе Андрюша стал хулиганить, не хотел учиться. В 14 лет в семье начались бурные конфликты, и родители по совету психолога сказали ребенку, что он неродной. Андрей сильно переживал это известие, плакал, уверял родителей, что когда вырастет, сделает анализ ДНК и докажет, что он их родной сын…
Затем мальчик поступил в техникум на автомеханика, но конфликты продолжались: 16-летний подросток то подделывал студенческий билет, то пропадал ночами в клубах, то отказывался учиться и работать. Однажды украл у бабушки деньги и потратил на фастфуд…
КОНСУЛЬТАЦИЯ ЮРИСТА
8 800 350 84 37
Сейчас родители признались, что поставлены в тупик и хотят вернуть подростка обратно в детдом. Сам Андрей отказывается верить в серьезность их намерений.
Татьяна Байдак: «Это история о нелюбви. О том, что взрослые люди так и не смогли принять и полюбить приемного сына. Ребенок не оправдал надежд и ожиданий отца и матери. С мальчиком было легко, пока он был крошкой — читал стихи на табуретке и слушался маму.
Но вот малютка вырос, появились обычные подростковые проблемы — трудности с учебой, желание гулять и поздние возвращения. А родители не выросли. И так удобно списали все трудности на чужие плохие гены.
Не знаю, какой психолог мог такое посоветовать, но сказать подростку в период пубертата, а тем более в период острого конфликта, что он не родной, — это была вторая очень плохая идея. Первая плохая идея — врать ребенку с детства о его происхождении.
История вторая: рождественское чудо
Несколько лет назад известный общественный деятель накануне Нового года постил в своем аккаунте фотки и истории сирот. Разумеется, он никого не уговаривал усыновлять или брать под опеку, но пропаганда была достаточно сильной. Нашлась девушка-психолог, которая под громкие аплодисменты читателей забрала одного мальчика. Девушка была замужем, и у нее был родной сын. Эту историю общественник назвал «рождественским чудом».
Девушка стала вести блог о своей семье и приемном сыне, называла его «старшим братом» кровного ребенка. Однако после Нового года подарков ее восторги поулеглись. Бросать работу она не собиралась. Родной ребенок утром шел в садик, а приемный после школы был предоставлен сам себе. Девушка писала о приемном сыне раздражительные посты.
И наконец, когда подросток украл в супермаркете колу и шоколадку, несостоявшаяся мама отвезла его обратно в детдом. Всего в семье сирота пробыл около 3 месяцев.
Татьяна Байдак: «Жалость к бедному сироте — одна из самых деструктивных мотиваций. Пафос девиза «Чужих детей не бывает!», фотографии детей из базы данных, жалостливые посты из соцсетей — все это вызывает в эмоциональном читателе желание вытащить, отогреть. Ребенок спасен, ура, мы пишем «минус один», это значит, на одного ребенка в системе стало меньше… Но история на этом не заканчивается — начинается жизнь. И первый год — сложная адаптация и ребенка, и взрослых. Причем ребенка уже не жаль, потому что он теперь не сирота, у него есть родители, а он, несмотря на это, может делать все назло: портить мебель, требовать дорогих подарков, кричать, что вы ему никто… И вам его уже не жалко! Нельзя заменить любовь жалостью, да и невозможно постоянно жалеть.
В этой истории произошло рождественское чудо, ребенок обрел семью, но это было только самое начало. Дальше от его новых родителей требовался колоссальный труд, терпение и много сил. К сожалению, душевных сил родителей хватило очень ненадолго».
История третья: замена умершего
После расспросов подруги мама призналась: ожидала, что новый ребенок сможет заменить погибшего, но этого не произошло. Наоборот, достигнув 8-летнего возраста, неродной мальчик начал напоминать о родном, и мама стала особенно остро чувствовать различие своего отношения к тому и другому мальчику. Ее коробило, что все в приемном ребенке было другим, он оказался совсем не похож на первого сына. «Я хочу вернуть его в детдом», — призналась женщина подруге.
Эта история с хорошим концом, так как здесь с помощью психологов женщина справилась с наваждением, сумела принять приемного ребенка, и они снова стали семьей.
Татьяна Байдак: «За год до того, как мы с мужем взяли приемных детей, у нас после неизлечимой болезни умер четырехлетний сын. Мы взяли в семью мальчика-подростка.
Ровно через две недели в опеке нам показали фото мальчика 5 лет и сказали: если не найдется семьи, ребенок попадет в детский дом. У нас не было выбора. Второй наш приемный сын очень похож характером на погибшего. Произошло именно то, чего мы так боялись.
Но, к счастью, мы себе отдаем отчет, кто есть кто, — младший хоть и занял пустое место в семье, но заполнил его собой, а не нашими ожиданиями. И, честно говоря, мне сейчас совсем непонятны наши страхи: как можно пытаться заменить одного человека другим?
Желание усыновить ребенка людьми, потерявшими своего, может носить конструктивный характер, если семья пережила свое горе. Для завершения этого процесса нужен как минимум год, а лучше — полтора-два».
История четвертая: компаньон для ребенка-инвалида?
Дети-инвалиды — всегда больная тема для родителей. Ребенок может быть обеспечен, любим и счастлив, но родительское сердце точит червь: а что будет с ним, когда я умру? Кто станет ему родным человеком.
Нередко такие родители приходят к мысли взять из детдома ребенка с похожим недугом. Это кажется благородным и верным решением: ведь они уже знают и умеют реабилитировать и социализировать ребенка-инвалида, а у ребенка появится близкий человек до конца жизни. Однако.
Эта история старая, но она потрясла в свое время общество. Работница детдома взяла домой мальчика и девочку как компанию и будущих помощников для своей дочки с синдромом Дауна. Приемные дети были на несколько лет старше. Поначалу все трое прекрасно общались, а затем детдомовцы стали подростками и полюбили друг друга. На младшую девочку они прекратили обращать всякое внимание. Мать не понимала, как справиться с этим, нарастал конфликт, и в итоге после череды скандалов женщина отдала назад сначала приемного мальчика, а затем и девочку.
Татьяна Байдак: «В семье родился инвалид, его не принимает общество, как он будет жить, когда нас не станет. Так думают родители и идут за приемным — за компаньоном для своего ребенка, который будет с ним играть в детстве и ухаживать в будущем. Но ведь приемный ребенок тоже требует заботы и внимания, часто сам не очень здоров. И, конечно же, он не обязан быть вам благодарным и отрабатывать свой «долг».
Но я знаю истории, когда родители ребенка с синдромом Дауна или ДЦП брали детей с аналогичными диагнозами. И получалось все отлично. Приемный ребенок вырван из детского дома, он приобрел семью; кровный получил брата или сестру и одновременно друга. Главное — принимать приемного ребенка как равного кровному, а не как слугу».
Все эти истории говорят о том, что проблемы приемных семей гораздо шире, чем кажется на первый взгляд. И деньги — далеко не самая важная вещь в отношениях приемных родителей и детей. Даже психологи отмечают, что это далеко не самая плохая мотивация.
— Даже если ребенка взяли ради зарплаты приемного родителя, это совершенно не значит, что его бьют и не кормят, — говорит Татьяна Байдак. — Наоборот, приемный родитель будет заинтересован хорошо заботиться о ребенке, чтобы сохранить желаемую зарплату. Он будет мотивирован хорошо выполнять свою работу. А специалисты опеки, учителя школы, воспитатели детского сада и преподаватели секций и кружков будут рассматривать этих детей под лупой. Будни современного опекуна — это внимательные взгляды соседей, регулярные посещения сотрудников органов опеки и соцзащиты, характеристики на детей из учебных учреждений, отчеты о потраченных средствах и ежегодные диспансеризации. Это, конечно, сложно, но, наверное, всем людям нравится делать то, что у них получается, и видеть результат своих усилий. У меня получается быть мамой.
Заголовок в газете: Все тайны приемных семей
Опубликован в газете «Московский комсомолец» №27421 от 20 июня 2017 Тэги: Уголовное дело, Дети , Авария, Выборы, Школа, Общество Места: Москва, Калининград
http://www.mk.ru/social/2017/06/19/tayny-priemnykh-semey-khochu-vernut-ego-v-detdom.html
Как в России готовят семьи к усыновлению, кто берет приемных детей и почему от них в итоге отказываются
Социальная реклама и СМИ активно призывают россиян становиться приемными родителями или опекунами. Но не все оставляют в семье приемного ребенка: нередко дети снова оказываются в детских домах и интернатах, а родителей винят в наивности и безответственности.
«Бумага»
рассказывает, кто чаще возвращает приемных детей, как пары готовятся принять ребенка и почему даже обучение и системная поддержка психологов не помогают сохранить семью.
«Сначала я не понимала, как такое солнышко можно вернуть»
В феврале прошлого года екатеринбурженка Наталья (имя изменено — прим. «Бумаги»
) взяла под опеку 8-летнего мальчика. У женщины был родной сын, но она хотела еще одного ребенка. Наталья вспоминает, что первое впечатление о мальчике из детдома было замечательным: он показался ей спокойным, скромным, обаятельным и улыбчивым. Сейчас, спустя полтора года жизни с ребенком, женщина говорит, что решение взять мальчика под опеку обернулось для ее семьи катастрофой.
До Натальи от мальчика отказались предыдущие опекуны. Конкретных причин они не назвали: «не сошлись характерами». Первые два-три месяца новая семья задавалась вопросом: «Как такое солнышко могли вернуть?». А через девять месяцев ребенка оставили в екатеринбургском Центре помощи семье и детям.
Родного 10-летнего сына женщины приемный мальчик регулярно доводил до истерик: говорил, что его будут любить больше. А новой бабушке незадолго до отъезда в Центр заявил: «Я буду доводить и тебя».
— Немаловажным было то, что он постоянно рядился в девочку, ходил со спущенными штанами, говоря, что ему так удобно, пытался залезть в постель к сыну, обниматься с ним. Для нас это было неприемлемо, — добавляет женщина.
В какой-то момент Наталье начали звонить родители одноклассников мальчика и с беспокойством про него расспрашивать. Оказалось, в школе тот со слезами и в подробностях рассказывал, как опекуны бьют его и издеваются над ним.
Наталья утверждает, что в семье ребенка не обижали, а подобные истории он рассказывал и про предыдущих опекунов, чтобы, по ее мнению, надавить на жалость. Какое-то время женщина продолжала приезжать в Центр, чтобы пообщаться с мальчиком, но делала это, по ее словам, из чувства долга: «Он продолжает вести себя, как и раньше: на людях я для него любимая мамочка, с которой он обнимается. Как только все расходятся или просто никто не смотрит, он в одном углу, я — в другом. Никаких эмоций».
http://paperpaper.ru/photos/foster-family/
«Если „затыкать“ ребенком внутреннюю пустоту, будет только хуже»
Почему усыновители отказываются от приемных детей?
Почему усыновители отказываются от приемных детей?
С какими трудностями семьи с приемными детьми сталкиваются чаще всего?
Все индивидуально и зависит от конкретного случая — опыта самого ребенка и его приемных родителей. Одни обращаются к психологу в крайних случаях, когда ребенок, к примеру, начинает воровать деньги, другим поддержка необходима в, казалось бы, незначительных ситуациях — приемный ребенок не держит обещание и поздно возвращается домой.
Очень многим родителям не хватает психологической грамотности, понимания, что такое дети-сироты, психологической и педагогической поддержки. Многие ждут, что ребенок из детского дома будет таким же, как и тот, что вырос в обычной семье — это распространенное заблуждение. Даже несколько месяцев, проведенных в детском доме, накладывают на ребёнка отпечаток, не говоря уже о тех, кто рос без матери и отца с младенчества. Это особые дети, и отношения с ними нужно выстраивать тоже особым образом, иначе очень скоро семья эмоционально «выгорит», а ребенок почувствует отчуждение.
Часто в разговорах о приемных детях можно встретить именно этот эпитет — «особенные». В чем именно это проявляется?
Особенными такие дети бывают по-разному. Есть те, кто с самого рождения воспитывался в различных учреждениях — доме ребёнка, потом в детском доме, поэтому у такого ребенка просто нет опыта жизни в семье. О том, что такое семья, он в лучшем случае знает по картинкам или фильмам. Именно это часто рождает проблему: приемные родители не ощущают от ребенка того эмоционального отклика, который дают дети, выросшие в обычных семьях и знающие, что такое привязанность и близкие отношения. Мой профессиональный опыт говорит о том, что даже росший рядом с неблагополучными родителями ребенок больше готов к жизни в приемной семье, нежели тот, у кого вообще не было подобного опыта.
Это касается даже маленьких детей, которых, как правило, усыновляют быстрее всего?
Свой отпечаток накладывает даже кратковременный опыт пребывания в детском доме.
Ещё в 1969 году в Британии супруги Робертсон сняли фильм про ребёнка, который в возрасте год и 8 месяцев оказался в доме ребёнка. Картина называется «Джон». Всего 9 дней, за которые ребенок кардинально меняется — сначала возникают колоссальные эмоциональные проблемы, недоверие к окружающем его людям, затем полная потеря интереса к жизни. И это всего за 9 дней!
Такой опыт, надо сказать, есть и в России — в соседней Новосибирской области, в основном в такие семьи попадают маленькие приемные дети. Надеюсь, что вскоре сможем развить такую практику и нас, потому что детский дом — не то место, где должен находиться ребенок. Каким бы замечательным ни было социальное учреждение, ребенку необходим близкий взрослый, с которым он будет проводить продолжительное время, которому сможет доверять. Только так у ребенка сформируется доверие к людям и к миру в целом.
Чаще всего в детские дома попадают дети из неблагополучных семей. И это еще одна тема для острой дискуссии — родители-алкоголики или детдом? Какой точки зрения придерживаетесь вы?
Приведу пример из моей практики. Наблюдал двух пацанов из Балахтинского детского дома, куда они попали уже достаточно взрослыми — одному было 6, другому — 8 лет. В первый месяц это были розовощекие, достаточно доверчивые, домашние дети. Увидел их спустя полгода — картина совсем другая: нет прежнего доверия, у обоих словно какая-то «печать» на лице. При матери-алкоголичке, которая меняла сожителей, они были больше похожи на детей — нормальных, здоровых, счастливых.
Выбор «детдом или неблагополучная семья» — он в корне неверный. Говорить надо о том, как эффективнее помочь такой семье, вытащить её из кризиса. У нас же проблема часто решается изъятием ребенка, а это травма, обида, потеря, которую ребенку в детском доме никто не поможет пережить. Во-первых, нет возможности: уследить бы за всей оравой, чтоб была одета и накормлена. Да и как установить с ребенком нормальный контакт, когда на сто детей в детдоме приходится два психолога? Вариант с изъятием ребенка из семьи приемлем, но только временный, — например, на период лечения матери от какой-либо зависимости. И опять же — с пребыванием не в детдоме, а в профессиональной приемной семье, как это происходит во всем цивилизованном мире.
Дети не бывают плохими
Многие из тех, кто готовится стать приемными родителями, говорят о страхе не полюбить ребенка из детдома. Как часто к вам обращаются с такой проблемой?
Такого страха в моей практике не было, все-таки приемные родители настроены на то, чтобы полюбить ребенка, который придёт в семью. Но есть другая проблема, она появляется позже: своего ребенка я люблю сильно, а приемного — раз в сто меньше. Признаться в негативных чувствах, поговорить о них — это уже большой плюс и залог того, что будет прогресс. Дальше начинается работа над конкретной проблемой — что не так, что раздражает. Важно открыто говорить про все, не оставляя табуированных тем.
И к какому выводу приходите, разбирая подобные проблемы?
Причина в значительной части случаев — это детский опыт самих родителей. В России очень много социальных сирот: детей, которые живут во внешне благополучных семьях, но не получают от родителей необходимых откликов, не чувствуют, что они любимы и ценимы такими, какие есть. Часто это «условная» любовь: будешь хорошим — будем любить. Либо детей делят: вот этот у нас хороший, а этот — плохой. Это опять же проблема родителей, как правило, матери. Для детей, причем для обоих, такое разделение ужасно.
Родителям — не только приемным, а вообще всем — не хватает чувствительности к эмоциональным потребностям ребенка. Так уж нас воспитывали: надо быть удобным, правильным, быть «членом советского общества» — не человеком. Мы не задаемся вопросом, что у ребенка происходит внутри и что делать, если он ведет себя не очень удобно. Особенно, если это ребенок из детского дома, у которого нарушено доверие к миру, поведение, есть проблемы в эмоциональной сфере.
. к которым приемные родители не готовы.
Именно поэтому семьям с такими детьми необходимо общение с себе подобными. Раз в месяц наш фонд устраивает встречи, на которых у каждого есть возможность высказаться. И люди ею охотно пользуются: рассказывают о трудностях, делятся накопленным опытом. Это очень эффективный инструмент, который действительно помогает пережить непростые моменты. И второе, без чего не обойтись семьям с приемными детьми, — это профессиональное сопровождение психолога. Я сторонник долгой и методичной работы. Встречи и консультирование должны быть регулярными, хотя бы раз в месяц, это дает более стойкий положительный результат.
Семейные проблемы в нашем обществе принято обсуждать на кухне, а не с психологом. Семьи с приемными детьми охотно идут на контакт?
По-разному, но часто они не могут справиться с проблемами самостоятельно и просто вынуждены обратиться за профессиональной помощью. Одна из свежих историй: семья взяла из детдома двухлетнего мальчика, умного, достаточно открытого и эмоционального. На первой встрече я дал им ряд рекомендаций — комментировать действия ребёнка, так он не будет чувствовать себя одиноким, играть с ним и так далее. Они ушли и появились только через полтора года.
Отец не принимает ребенка, хочет вернуть его в детдом, не может смириться с тем, как ребенок себя ведет, начало доходить и до рукоприкладства. У матери от такого колоссального эмоционального напряжения развился диабет.
В общем, непростая ситуация. Начали работать, причем, только с матерью — отец на консультации ходить не хотел. И вскоре появился результат: женщина рассказывает, что муж стал проявлять к ребенку положительные чувства, а у нее самой инсулин пришел в норму. Короче говоря, капля камень точит. Постоянное сопровождение и усилия дают результат, главное не игнорировать проблему.
Ребенок должен знать правду!
Какую позицию вы, как психолог, занимаете в вопросе тайны усыновления?
Практика и здравый смысл свидетельствуют, что все попытки сохранить эту тайну выходят боком и ребенку, и его приемной семье. У ребенка, даже усыновленного в младенчестве, есть эмоциональная память, и на каком-то интуитивном уровне он понимает, что раньше у него были другие «объекты привязанности», что жил он в каком-то другом месте и т.д. Наоборот, я сторонник того, чтобы приемные родители создавали вместе с ребенком книгу жизни, где правдиво излагается вся его история — от и до. Помню, раньше сотрудники детдомов удивлялись, зачем американцы, которые усыновляют русских детей, фотографируют все вокруг, спрашивают имена воспитателей. Все это как раз для того, чтобы ребенок знал, где он находился, кто о нем заботился. Для ребёнка это некая материальная опора: «моя жизнь именно такая, какой я ее помню».
Но в тоже время это и напоминание о том, что родные мама и папа ребенка оставили.
Книга жизни предполагает щадящую подачу. Рассказ строится так, чтобы у ребенка сложилось впечатление — его ждали. Допустим, что родился он в один день с Суворовым, и назвали его так же, как великого полководца. И про расставание с семьей тоже рассказывается особым образом: «Мама не смогла о тебе заботиться, потому что страдала от тяжелой болезни. Поэтому она отнесла тебя туда, где о тебе позаботились». И действительно, как ни парадоксально это звучит, часто матерями движет именно забота о ребенке — чувствуя, что она «распадается», женщина отдает ребенка в детдом, пытаясь таким образом уберечь его.
Видео (кликните для воспроизведения). |
Детям, однажды пережившим предательство со стороны взрослых, не так просто довериться какому-то вновь. Устраивают ли они какие-то «проверки» своим приемным родителям?
Что это за ситуации?
У детей из детских домов часто есть большой негативный опыт — они пережили алкоголизацию матери или жестокое обращение. Из-за этого ребенок, уже будучи в приемной семье, может врать, не доверять или чрезмерно агрессивно «качать права».
Одна из распространенных ситуаций: ребенок поздно приходит домой — и родители не знают, что с этим делать. Или подросток берет деньги на покупку какой-то вещи, но тратит все на развлечения и возвращается домой только на следующее утро, как ни в чем не бывало.
Воровство — с этим родители тоже нередко сталкиваются и, не понимая причин, реагируют порой неадекватно. У воровства могут быть разные причины и порой достаточно каких-то минимальных изменений в отношениях с ребенком, вплоть до того, чтобы в доме всегда были сладости — это дает ребенку определенный эмоциональный комфорт, позволяет справиться со стрессом. Компьютерная зависимость — тоже частый вопрос.
Были ли в вашей практике случаи отказа от детей?
Да, но, к счастью, всего один. Женщина хотела отказаться от ребенка, который не прожил с ней и двух месяцев. На мой взгляд, это было верное решение — человек психологически не был готов к роли приемного родителя. После двух месяцев ребенок обращался к приёмной матери на «вы», женщину пугала его детская активность, между ними не было понимания. И это довольно типичный сценарий — причины отказов от приёмных детей чаще всего именно психологические. Люди не смогли приспособиться, измениться, понять ребенка. Трудно их осуждать: иногда дети действительно очень сложные.
В то же время бывает и такое, что человек пытается «заткнуть» приемным ребенком внутреннюю пустоту, решить собственные психологические проблемы. Сделать это, как правило, не получается, наоборот — становится только хуже. К сожалению, у нас на государственном уровне нет системы психологического «выбраковывания» таких рискованных приемных родителей. Человек собрал документы, у него есть жильё, он имеет право стать опекуном или усыновителем, а что у человека на душе — в этом никто не разбирается.
http://newslab.ru/article/723281
Два отказа от приемных детей привели к страшным последствиям
Блоги
В первой — в Дважды ненужный. Каково быть возвращенным в детский дом? Первая статья из цикла озвращенная дважды в интернат девушка рассказывает о том , как это было Дважды ненужный. Каково быть возвращенным в детский дом? Первая статья из цикла . Во второй — родители , вернувшие приемную дочь , говорят , почему пошли на это Почему смоляне возвращают приемных детей в интернат? Вторая статья из цикла .
И вот , наконец , третья статья. В ней — две печальные истории. В первом случае после возвращения в интернат подросток покончил с собой. Во второй — только начавший жизнь малыш вместо семьи попадет в Дом малютки при живых родителях. В общем , о нелегком выборе взрослых и последствиях их решений.
Разговор с женщиной , чей воспитанник после возвращения в интернат , повесился
Именно эта история натолкнула на мысль « покопаться» во вторичном сиротстве. Когда писали про юного самоубийцу из Шаталова , стало известно , что его перед этим вернули из приемной семьи в детский дом.
При этом в интернате сказали , что таких много.
Тогда женщина , взявшая его на воспитание , казалась многим чуть ли не самым ужасным человеком на свете. Однако беседа с ней показала ситуацию с другой стороны.
Вова — трижды « приемыш»
У Ларисы Леонидовны четверо детей. Все приемные , своих она не могла иметь. Первую малышку , Настю , удочерила в 24 года. А когда Анастасии было уже 12 лет , она с мужем решила усыновить еще одного ребенка: мальчика. Из приюта , что на улице Неверовского в Смоленске.
Директор показала фото Вовы , рассказала , что мать лишена прав , что он был уже в двух патронатных семьях , но нигде почему-то не прижился. Ему тогда было 7 лет.
— Мы , без сомнений , решили взять его. Воспитывали с мужем Володю до 14 лет. Не сказать , что он очень трудный , просто шустрый. Обмана не переносил и еще на него никогда нельзя было повышать голос , — рассказывала мне женщина.
Бездетная многодетная
Кроме перечисленных двух , женщина еще брала четверых из инерната. Трое детей до сих пор с ней. А одного забрала мама , когда вернулась из мест заключения. Освободилась , ее дочки оформили опеку над этим малышом. И ребенка забрали.
— Позже я нашла Степана в интернате в Прудках. На голове — восемь швов. Его мама уже на том свете , он снова стал никому не нужным и попал в детский дом. Я хотела забрать его , но мне не дали: жилплощадь маленькая. Учитывают ведь всех , кто в доме живет , а семья у меня уже большая: супруг и трое деток , а старшая , Настя , уже замужем — она отдельно. Вот внуков мне подарила.
По словам женщины , у нее со всеми детьми хорошие отношения. Беда случилась только с Володей.
— Что сказать. Это трагедия. Страшная трагедия. Мой дом всегда был для него открыт. Что с ним произошло? Не знаю. Зря я согласилась отправить его в интернат.
Мам , отпусти меня
Уже в подростковом возрасте у Владимира появились две родные сестры. Они захотели с ним сблизиться , брать на выходные. Женщина предложила все это решить через « опеку». Общение с сестрами ей не особо нравилось. Было много разговоров. И он сказал:
— Мам , отпусти меня в интернат. У меня там родная сестра живет , в Шаталово. Хочу с ней видеться. Я люблю тебя , но ведь и сестра родная. А то сбегать буду.
Одна из сестер Владимира сама воспитывалась в этом интернате. Возможно , что разговор с ней повлиял на его решение вернуться в детский дом.
— И я согласилась. Моя ошибка , что я написала этот отказ по его просьбе, — вспоминала женщина.
Потом они созванивались.
— Мам , у меня все в порядке, — говорил он.
Писал разные сообщения в «Одноклассниках». Ни на что не жаловался. А потом — известие: повесился.
— Если бы я знала , что с ним что-то не так , я бы забрала , я бы вытащила, — с горечью говорила мне собеседница. — Это такая боль.
Впрочем , в органах опеки мне сказали , что между Ларисой Леонидовной и Владимиром был конфликт. Подросток был трудный , курил « спайс». Скорее всего , именно это и привело к страшным последствиям: возвращению в интернат и самоубийству.
Еще одна нерождественская история
Фото: «Московский Комсомолец»
Казалось , счастье должно переполнять всех. Но. Вскоре парень начал писать письма в ведомства о том , что его условия проживания не устраивают. Дом без удобств , хозяйство большое , нужно трудиться и т д. Все это , видимо , было далеко от того , о чем мечтали юные родители. И даже то , что их ребенок теперь окажется в доме малютки , не остановило никого. Они захотели уехать. А контролирующие органы , и без того с недоверием отнесшиеся к этой истории , начали череду проверок.
Фото: «Московский Комсомолец»
И вот итог — запись в Фейсбуке у режиссера Ольги Синяевой , внимательно следившей за развитием событий: «Полгода длилась эта эпопея. „Рождественская история“ была лишь иллюзией , а в реальности дурной сон с анонимками , милицией , прокуратурой. Сегодня чиновники добили эту историю. Юлия Григорьевна больше не опекун Олега , Полины и 4-месячной Сони. Она отказалась сама. Просто это стало выше человеческих сил. Я ей очень сочувствую. Кто умеет , помолитесь , пожалуйста , за Юлю и ее детей. Бывших и настоящих».
Вот и сказке конец.
Право выбора
Безусловно , право выбора где и с кем жить есть как у взрослых , так и у детей. Впрочем , родные чада обычно об этом не задумываются ( если не брать « крайние « ситуации с побоями и издевательствами родителей над ними). Ведь у них в мыслях не мелькает интернат с привычным укладом жизни , старыми друзьями и до неприличия знакомыми воспитателями. Кровные дети родились с данностью: вот твои родители и вот твой дом.
Протестовать против этого глупо. А если подросток и решится на побег из дома , то обычно это заканчивается простой лупкой без вопросов: «Может , ты хочешь пожить где-то в другом месте?» И даже если мама и постращает тем , что отдаст ребенка куда-то , то никто не воспримет это всерьез , как реальное предложение. В ответ разве только прокричит подросток: «Я не просил меня рожать!» Но ни папа , ни мама не подумают его по-быстрому абортировать.
А вот если приемный скажет: «Я не просил меня забирать из детдома!» То тут уже мысль о социальном аборте закрадется в душу: «Хочет назад , неблагодарный». А подросток уже увлекся игрой — видит: зацепило. Да к тому же уже и правда хочется к друзьям. Вот и рушится семейное счастье на глазах.
При всем этом , стоит отметить , что последнее слово в подобных ситуациях — за взрослыми. Именно на них навсегда ложится груз письменного отказа , возврата ребенка в детский дом. Пусть он и говорит , что сам хочет уехать , может , даже требует этого , а все равно отказываются именно родители. И ответственность за принятое решение неизбежно лежит на их плечах. Ведь усыновлять или нет — тоже решали они , ребенок мог повлиять только косвенно.
В ближайшем будущем — четвертая , заключительная , статья. В ней — интервью со специалистами по усыновлению: первым заместителем начальника Департамента Смоленской области по образованию , науке и делам молодёжи Николаем Николаевичем Колпачковым; и. о. начальника отдела опеки , попечительства и интернатных учреждений Еленой Александровной Корнеевой и ведущим специалистом отдела опеки , попечительства и интернатных учреждений Светланой Михайловной Цыпкиной.
«Приемный ребенок уничтожил всю мою семью». Откровения женщин, взявших детей из детских домов и вернувших их обратно
По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом. Отказавшиеся от приемных детей женщины рассказали, каково это – быть матерью неродного ребенка и что подтолкнуло их к непростому решению.
Ирина, 42 года
В семье Ирины воспитывалась дочь, но они с мужем хотели второго ребенка. Супруг по медицинским показаниям больше не мог иметь детей, пара решилась на усыновление. Страха не было, ведь Ирина работала волонтером и имела опыт общения с отказниками.
— Я пошла вопреки желанию родителей. В августе 2007 года мы взяли из дома малютки годовалого Мишу. Первым шоком для меня стала попытка его укачать. Ничего не вышло, он укачивал себя сам: скрещивал ноги, клал два пальца в рот и качался из стороны в сторону. Уже потом я поняла, что первый год жизни Миши в приюте стал потерянным: у ребенка не сформировалась привязанность. Детям в доме малютки постоянно меняют нянечек, чтобы не привыкали. Миша знал, что он приемный. Я доносила ему это аккуратно, как сказку: говорила, что одни дети рождаются в животе, а другие — в сердце, вот ты родился в моем сердце.
Ирина признается, маленький Миша постоянно ею манипулировал, был послушным только ради выгоды.
— В детском саду Миша начал переодеваться в женское и публично мастурбировать. Говорил воспитателям, что мы его не кормим. Когда ему было семь, он сказал моей старшей дочери, что лучше бы она не родилась. А когда мы в наказание запретили ему смотреть мультики, пообещал нас зарезать.
Миша наблюдался у невролога и психиатра, но никакие лекарства на него не действовали. В школе он срывал уроки и бил сверстников. У мужа Ирины закончилось терпение и он подал на развод.
— Я забрала детей и уехала в Москву на заработки. Миша продолжал делать гадости исподтишка. Мои чувства к нему были в постоянном раздрае: от ненависти до любви, от желания прибить до душераздирающей жалости. У меня обострились все хронические заболевания. Началась депрессия.
По словам Ирины, Миша мог украсть у одноклассников деньги, а выделенные ему на обеды средства спустить в игровом автомате.
— У меня случился нервный срыв. Когда Миша вернулся домой, я в состоянии аффекта пару раз его шлепнула и толкнула так, что у него произошел подкапсульный разрыв селезенки. Вызвали «скорую». Слава богу, операция не понадобилась. Я испугалась и поняла, что надо отказаться от ребенка. Вдруг я бы снова сорвалась? Не хочу садиться в тюрьму, мне еще старшую дочь поднимать. Через несколько дней я пришла навестить Мишу в больнице и увидела его в инвалидном кресле (ему нельзя было ходить две недели). Вернулась домой и перерезала вены. Меня спасла соседка по комнате. Я провела месяц в психиатрической клинике. У меня тяжелая клиническая депрессия, пью антидепрессанты. Мой психиатр запретил мне общаться с ребенком лично, потому что все лечение после этого идет насмарку.
После девяти лет жизни в семье Миша вернулся в детский дом. Спустя полтора года юридически он все ещё является сыном Ирины. Женщина считает, что ребенок до сих пор не понял, что произошло, он иногда звонит ей и просит что-нибудь ему купить.
— У него такое потребительское отношение ко мне, как будто в службу доставки звонит. У меня ведь нет разделения — свой или приемный. Для меня все родные. Я как будто отрезала от себя кусок.
После случившегося Ирина решила выяснить, кто настоящие родители Миши. Оказалось, у него в роду были шизофреники.
— Он симпатичный мальчишка, очень обаятельный, хорошо танцует, и у него развито чувство цвета, хорошо подбирает одежду. Он мою дочь на выпускной одевал. Но это его поведение, наследственность все перечеркнула. Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия. Один ребенок уничтожил всю мою семью.
Светлана, 53 года
В семье Светланы было трое детей: родная дочь и двое приемных детей. Двое старших уехали учиться в другой город, а самый младший приемный сын Илья остался со Светланой.
— Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель — наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное — не знает.
После нескольких обследований у невролога Илье поставили диагноз – абсансная эпилепсия. Для заболевания характерны кратковременные отключения сознания.
— Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно — я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».
Спустя год ссор с приемным сыном Светлана попала в больницу с нервным истощением. Тогда женщина приняла решение отказаться от Ильи и вернула его в детский дом.
— Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.
Евгения, 41 год
Евгения усыновила ребенка, когда ее родному сыну было десять. От того мальчика отказались предыдущие приемные родители, но несмотря на это, Евгения решила взять его в свою семью.
— Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.
Евгения стала замечать, что ее приемный сын отстает в физическом развитии. Постепенно она стала узнавать о его хронических заболеваниях.
— Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.
Учась во втором классе, мальчик не мог сосчитать до десяти. Евгения по профессии преподаватель, она постоянно занималась с сыном, им удалось добиться положительных результатов. Только вот общение между матерью и сыном не ладилось. Мальчик врал учителям о том, что над ним издеваются дома.
— Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.
Сын довел маму Евгении до сердечного приступа, и спустя десять месяцев женщина отдала приемного сына в реабилитационный центр.
— С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.
Анна (имя изменено)
— Мы с мужем не могли иметь детей (у меня неизлечимые проблемы по женской части) и взяли ребенка из детского дома. Когда мы его брали, нам было по 24 года. Ребенку было 4 года. С виду он был ангел. Первое время не могли нарадоваться на него, такой кудрявенький, хорошо сложен, умный, по сравнению со своими сверстниками из детдома (не для кого не секрет, что дети в детдоме плохо развиваются). Конечно, мы выбирали не из принципа, кто симпатичнее, но к этому ребенку явно лежала душа. С тех пор прошло почти 11 лет. Ребенок превратился в чудовище — ВООБЩЕ ничего не хочет делать, ворует деньги у нас и у одноклассников. Походы к директору для меня стали традицией. Я не работаю, посветила жизнь ребенку, проводила с ним все время, старалась быть хорошей, справедливой мамой… не получилось. Я ему слово — он мне «иди на***, ты мне не мать/да ты *****/да что ты понимаешь в моей жизни». У меня больше нет сил, я не знаю, как на него повлиять. Муж устранился от воспитания, говорит, чтобы я разбиралась сама, т. к. (цитирую) «я боюсь, что если я с ним начну разговаривать, я его ударю». В общем, я не видела выхода, кроме как отдать его обратно. И да. Если бы это мой ребенок, родной, я бы поступила точно так же.
Наталья Степанова
Видео (кликните для воспроизведения). |
Работаю юристом в частной компании.
Стаж: 12 лет.
Специализация: Гражданское право